Another Monster. Chapter 19.

    Другой монстр. Часть II.
    Глава 19. Фриц Вардеман.
    (Август 2001; Дюссельдорф)

       Ближе к концу августа я начал задумываться о проведении дополнительного расследования на территории Чешской Республики, необходимого по моим ощущениям для раскрытия тайны Йохана. Первое, стоит ли мне отправиться в Брно, чтобы выяснить личность матери Йохана? Второе, должен ли я посетить Богемию, место рождения его отца, и собрать сведения о кадровых военных немецкого происхождения? Но Богемия -- очень обширная область и мне понадобятся дополнительные зацепки... Третье, нужно ли мне посетить богемский город Яблонец, родину Бонапарты, ради более полной информации о его прошлом? Четвертое, есть ли смысл выяснить кому принадлежали 46 тел найденные в Особняке Красный роз и взять интервью у семей пропавших ученых? Я отметил эти цели как приоритетные в своей записной книжке и решил продлить мое пребывание в стране.
       К счастью (или несчастью) в тот момент я получил внезапный звонок от герра Фрица Вардемана, адвоката, чей офис базировался в Дюссельдорфе, и который до этого вынужден был отклонить несколько моих предложений о встрече в связи с плотным рабочим графиком. Он сообщил мне, что готов выделить один свободный час на интервью на следующий день после нашего разговора. Он представлял интересы доктора Тенмы в суде, был знаком с инспектором Лунге и детективом Суком, а также интересовался прошлым загадочного независимого журналиста по фамилии Гриммер.
       Своей вовлечённостью в это дело Вардеман был в первую очередь обязан репутации борца с ложными обвинениями. Меня интересовало как именно он определял были ли обвинения, выдвинутые против какого-либо лица, справедливыми или ложными, почему он решил взяться за дело доктора Тенмы, когда тот оказался под следствием, но еще не прибег к услугам адвоката -- и каким образом он убедил Тенму открыться ему -- все это заставило меня покинуть Прагу ради нашей с ним встречи.
       Вероятно, наиболее важным обстоятельством для понимания мотивов господина Вардемана можно считать скандал вокруг его отца, Стефана Вардемана. В 1968 году, в разгар холодной войны, Вардеман, оптовый торговец электроникой, приобрёвший права на радиостанцию KWFM, был обвинен в шпионаже и убийстве секретаря члена Федерального парламента, что повлекло за собой наказание в виде двадцати лет лишения свободы. Отец Фрица продолжал яростно отстаивать свою невиновность, пока в 1972 не умер в тюрьме.
       В 1973, когда в отношениях между Востоком и Западом наметилась оттепель, высший суд нации отменил приговор, восстановив доброе имя Вардеманов. На тот момент Фриц посещал гимназию.
       Он упорно учился, окончил факультет права, поступил на работу в престижную юридическую фирму "Hoffman Law Firm" и успешно доказал невиновность своего клиента в знаменитом деле Хайнца Холлингера. Успешная череда оправдательных приговоров превратила "сына шпиона" в звезду правового мира.
       Господин Вардеман встретил меня в небольшом офисе. Одетый в белую рубашку с галстуком, он был окружен бумагами и производил впечатление крайне занятого человека. Он поднялся, пожал мне руку и принес извинения за прежние отказы давать интервью и неожиданный характер данной встречи. Его манеры застали меня врасплох, как не вполне соответствовавшие моему представлению о нем, как об акуле юриспруденции, хитром игроке с сугубо деловым подходом. Вместо этого я нашел его страстным и преданным ревнителем справедливости.

       -- Я хотел бы начать с доктора Тенмы... Скажите, что именно побудило вас взяться за его дело?
       "Изначальный запрос поступил от очень состоятельного лица. Я по природе подозрителен и уловил в этом некую политическую подоплеку, а потому отклонил предложение."
       -- Должно быть за этим стоял Герр Шувальд... или, возможно, его сын Карл. Оба дали мне добро на раскрытие данной информации. Вы можете говорить свободно.
       "Да, можно сказать дело обстояло именно так, но впоследствии... Я также получил предложение от человека по имени Альфред Баул, который хотел видеть меня своим партнером по представлению интересов Тенмы. Он был нанят группой бывших пациентов Тенмы, таким образом я вскоре выяснил, что Тенма в действительности был прекрасным врачом и строго придерживался гуманистических взглядов. Я встретился с доктором Тенмой, мое внутреннее чувство подсказало мне, что передо мной невиновный, и я учел возможность защищать его в суде."
       -- Вы имеете славу борца с ложными обвинениями. Верно ли, что ваши решения защищать того или иного клиента основываются на вашей интуиции?
       "Да... Я исхожу из образа жизни человека, его репутации и прошлых поступков. Я подвергаю их тщательному изучению, случись кому-то просить моей помощи. В конце концов энтузиазм, с которым клиент предпринимает шаги для спасения обвиняемого, часто также является важным для рассмотрения."
       -- Как вы относитесь к общественному восприятию ваших решений как результату холодного расчета, основанного на ваших шансах выиграть или проиграть дело?
       "Что же, я действительно оцениваю шансы на победу, даже после того, как беру дело, так что меня это не беспокоит. Суть в том, что, как вы знаете, я несу ярмо позора за своего отца. Совершенно естественно, что я заинтересован в победе, поскольку хочу помочь тем, у кого есть шанс освободиться от обвинений."
       -- Каким было ваше впечатление о Тенме, когда вы встретили его впервые?
       "Я никогда не встречал более странного человека до того момента. Он был более заинтересован в том, чтобы доказать существование и опасность, исходящую от этого молодого человека по имени Йохан, чем собственную невиновность."
       -- Вы были уверены в его невиновности?
       "Да. Я понял это как только увидел его. Однако, я также чувствовал, что он опасно близок к идее принесения себя в жертву. Такое впечатление сложилось у меня в связи с его рассказом о событиях, лежавших в начале этой итории."
       -- В начале?
       "Да. Следуя приказам начальника, доктор Тенма изменил очередность операций двух своих пациентов. После того, как человек, оказавшийся вторым, умер, он испытывал ужасное чувство вины. Когда ситуация повторилась, Тенма проигнорировал приказ и выполнил изначально запланированную операцию. Пациентом, которого он спас в тот раз был Йохан... Йохан, убийца. Он пытался выйти из своего положения неся этот огромный крест, ища ответ на вопрос все ли жизни равноценны."
       -- Как случилось, что вас попросили взять его дело?
       "После слезной мольбы... в мой адрес. Моими клиентами на деле был целый список бывших пациентов доктора Тенмы. Я хотел спасти этого человека, спасти Тенму. Я верил в его невиновность."
       -- Итак, вы начали свое расследование. Позже вы нашли поддержку в лице доктора Рейнхвайна и Евы Хайнеманн.
       "Было сложно сказать была ли Ева Хайнеманн с нами, чтобы помочь или нет... Но, как я сказал ранее, раз поверив в невиновность человека, для меня чрезвычайно важен положительный исход дела. Я хотел, чтобы подробности произошедшего в Мюнхене были опущены ... я хотел скрыть, что он проник в библиотеку с целью убить Йохана. На самом деле, я обнаружил, что именно в показаниях Евы содержался ключ к скорейшему его освобождению."
       -- Но вскоре Тенма неожиданно признал свою вину...
       "С Тенмой было тяжело работать. Человек, несущий такой крест за спиной не играет по правилам общества. Я был в ярости от его поступка, но быстро взял себя в руки. Я заподозрил, что он принял это решение под влиянием некого обстоятельства, которое не мог игнорировать."
       -- Затем он сбежал из тюрьмы.
       "Технически, он сбежал во время транспортации. Это была спланированная акция. В побеге принимал участие Гюнтер Милч, профессиональный грабитель банков. Беглец-рецидивист и романтик... Тенма быстро завоевал доверие этого человека."
       -- Что случилось с Милчем?
       "Я представлял его недавно в суде. Он все еще в тюрьме, но я потребовал от него не пытаться больше бежать. Я обещал ему, что если он отсидит свой срок и выйдет за хорошее поведение, я отправлю его в Тунис. Я не отказываюсь ни от одного дела, имеющего отношение к Тенме."
       -- Как случилось, что Тенма решил бежать?
       "Это была вина моего партнера, Баула. Нет, то была моя вина, поскольку это я позволил ему обмануть себя. Он не был даже юристом. Он был преданным слугой Йохана... киллером по имени Роберто. Он подстегнул Тенму встретившись с ним в тюрьме и сообщив, что собирается убить Еву. Естественно, Тенма утратил веру и в меня... он решил взять судьбу и спасение Евы в свои руки. Он признал себя ответственным за преступления, в которых его обвиняли, и ждал шанса на побег."
       -- Больше всего меня интересует этот парень, Роберто. Кто именно он такой?
       "Я повсюду искал информацию о нем, но так и не смог ничего выяснить. Впервые он появился на сцене, как человек, убивший Мюллера, одного из полицейских, ответственных за расправу над Фортнерами. Он, очевидно, солдат... возможно некого специального подразделения. Я думаю он пришел из Восточной Германии. Известно, что он говорил о себе, как о выходце из страны, которой больше не существует."
       -- Как вы полагаете, что сблизило его с Йоханом?
       "Я не знаю. Но я слышал кое-что очень интересное от инспектора Лунге. Как вы знаете, герр Лунге был на волосок от смерти от рук Роберто в Руэнхайме... Теряя сознание, он слышал слова Роберто. Он спрашивает, кто я? У меня нет имени... нет родины... нет воспоминаний. Первое, что я помню, это то, как покинул детский дом и начал выполнять свою работу... Однажды, Йохан пришел ко мне и вернул мне одно мое настоящее воспоминание... Он пришел ко мне и протянул кружку... И я вспомнил. Я вспомнил то, чего всегда ждал, пока был в детском доме... Кружку горячего какао каждую неделю..."
       -- Вы думаете он был в 511-м детском доме?
       "Нельзя быть уверенным, опираясь только на то признание... но его история странным образом соответствует написанному в дневнике мистера Гриммера."
       -- Дневнике Гриммера?
       "Это можно назвать дневником или записной книжкой, или отчетом... Не уверен знаете ли вы, но я изучал прошлое мистера Гриммера по просьбе детектива Сука, инспектора Лунге и доктора Тенмы. Я до сих пор имею мало представления о том кем он был на самом деле, но среди вещей в его огромной сумке я обнаружил этот блокнот. В нем содержатся записи об их с Тенмой встрече с полковником Ранке, бывшим офицером тайной полиции Чехословакии. Полковник Ранке искал своего племянника, примерно того же возраста, что и Гриммер. Сестра Ранке вышла замуж за человека из Восточной Германии, пыталась бежать на запад, но была убита. Он взял на себя заботу о ее новорожденном сыне и поместил его на попечение организации, снискавшей самые высокие рекомендации чинов ГДР. Ей оказался 511-й детский дом... на тот момент он не имел понятия что это означало. Полковник показал мистеру Гриммеру фотографию своего племянника и спросил не мог ли тот знать его. Сперва мистер Гриммер ответил ему, что одной чертой, объединяющей всех бывших воспитанников 511-го детского дома, было отсутствие воспоминаний о времени, проведенном в его стенах... Но, в конце концов, ему удалось вспомнить того мальчика. Он вспомнил добросердечного мальчика, который всегда радовался своей еженедельной кружке какао... Однажды, когда Гриммер сделался больным и лежал в лазарете, он навестил его и отдал ему свое какао, какао, которое так любил... Гриммер чувствовал себя благодарным за какао и желал выразить свою благодарность каким-то образом. Тогда мальчик сказал, запомни меня. Странные занятия, которые они посещали, и упражнения, которым подвергались, заставляли детей забывать все, вплоть до собственного имени. Поэтому он попросил Гриммера запомнить его. И Гриммер сказал полковнику... Он любил какао, он любил рисовать, и он ненавидел коллекционеров насекомых за убийство последних. Он хотел стать энтомологом. Его звали Адольф Рейнхарт, и действительно, это имя принадлежало племяннику полковника Ранке."
       -- Но вы же не хотите сказать...
       "Нет, я не стану утверждать, что Роберто и есть Адольф. Уверен, многие из тамошних мальчишек любили свое какао... Но вы также не можете отрицать, что это довольно интересное совпадение."
       -- Вернемся к Тенме. Куда он направился после побега?
       "Доктор Тенма поспешил в отель, в котором остановилась Ева, чтобы спасти ей жизнь. Вот только Евы там уже не было... Он направил на меня пистолет и спросил где она. Он полагал, что я, как и Баул, следую плану ее убийства. Когда он понял, что я не имею к этому отношения, он опустил пистолет. Я пригласил его к себе в дом, чтобы показать ему записную книжку отца. Однако, к тому времени мой дом подвергся обыску, а на столе лежало письмо к Тенме... 'Спаси меня, Кензо, спаси меня, Кензо... Меня забрали в Особняк Красных роз...' Оно очевидно было написано не Евой, но Тенма все равно отправился в Прагу."
       -- Что было в записной книжке вашего отца?

       Мистер Вардеман ослабил узел галстука, как если бы ему не хватало воздуха. Его лоб заблестел от легкого пота. Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня с тем выражением, которое я заметил у него когда только вошел. Инстинктивно я понял, что он готов сообщить нечто очень важное.

       "Истина в том, что то, о чем я собираюсь рассказать, впервые станет достоянием журналистов. Я долго и всерьез думал о том, стоит говорить об этом или нет и потому несколько раз отклонял ваши предложения дать интервью. Однако доктор Рейнхвайн и доктор Гиллен убедили меня, что вы справедливый и честный журналист. Вы единственный, кому я хочу сообщить эту информацию. Могу ли я вам доверять?"
       -- Вы хотите сказать, что не верите, будто я способен написать нечто не имеющее отношение к Йохану, что мои осведомители предпочли бы скрыть.



(Мистер Вардеман приобрел славу в правовой сфере Германии за свою способность добиваться оправдательных приговоров.
В данный момент он является членом адвокатской команды, защищающей интересы столетнего мужчины, являющегося по версии обвинения бывшим нацистским преступником.)
       "Нет, я должен упомянуть об этом, чтобы мой рассказ обрел смысл. Если вы не напишите о том, о чем я вам сейчас сообщу, читатели мне не поверят. Потому, что мое участие в истории с Йоханом было отнюдь не случайным."
       -- Не случайным...?
       "Да... Здесь замешан мой отец. В детстве меня много раз задирали по этой причине. После того, как мой отец умер в тюрьме, его имя было реабилитировано, но... по правде... он действительно был шпионом."
       -- Откуда вы это знаете?
       "Я выяснил правду когда был студентом. Я нашел записную книжку, которую он вел в 60-х. Он заполнял ее разного рода кодированными посланиями, а также своими наблюдениями за деятельностью чехословацкой секретной полиции. Кроме того, она содержала сведения о его сношениях с загадочной фигурой, а именно Францем Бонапартой, и его Особняке Красных роз."
       -- Ваш отец и Бонапарта были связаны...?
       "Первым, кто указал на это был инспектор Лунге. Каждый вторник на радиостанции моего отца выходила программа под названием "Сказки мира". Одной из историй, которую они транслировали, была "Где я?" за авторством Клауса Поппе. Изучив публичные судебные материалы по делу моего отца, инспектор Лунге также обнаружил, что тот несколько раз встречался с Поппе в Чехословакии при разных обстоятельствах. Лунге заподозрил, что мой отец мог знать настоящую личность Поппе. В частности, в связи с их встречей в 1966, имевшей место в самом Особняке Красных роз. Однако, я отказался раскрывать инспектору всю правду. И не стал показывать ему записную книжку отца."
       -- Сумел ли Роберто завладеть этой книжкой?
       "Нет, я спрятал ее достаточно надежно, чтобы никто не смог до нее добраться. Я уверен, что главной целью Роберто, с которой он пришел ко мне, была именно она... но, в конце концов, я отдал ее доктору Тенме. Он забрал ее перед тем, как вернуться в Чехию."
       -- Почему, как вы полагаете, ваш отец стал шпионом?
       "Мой отец был чехом немецкого происхождения. Он служил радистом во время войны, а после поражения Германии, был отправлен на родину, в Богемию, где попал за решетку. Когда началась облава на Судетских немцев, он забрал свою лишенную последнего семью в Мюнхен. Там он основал небольшую компанию по продаже электроники, но ни на мгновение не переставал любить свою родину. Он всегда ненавидел правительство Западной Германии за безразличное отношение к тяжелому материальному положению Судетских беженцев."
       -- Подобное недовольство не могло укрыться от внимания агентов из Восточной Германии.
       "Верно. Должно быть кто-то из правительства Восточной Германии связался с ним вскоре после того, как он открыл свою радиостанцию. Не думаю, что мой отец когда-либо испытывал хоть долю симпатии к коммунизму... но уверен, что возможность свободно посещать Чехословакию была для него крайне важна."
       -- Когда ваш отец вернулся в Богемию?
       "Согласно записям суда, это было в 65-ом. Я помню, что примерно в то время он вернулся из Чехословакии, обнял меня в большом волнении и принялся говорить о нашей родине, о Богемии. На тот момент Судетским немцам не разрешалось вернуться назад вне зависимости от того, насколько сильно они этого желали... Но ему удалось. Теперь его волнение кажется вполне естественным."
       -- И что он сказал о своей родине?
       "Она осталась такой же, как прежде. Точно такой, какой он ее запомнил, дома и прочее... единственной разницей было то, что теперь в них жили незнакомые ему люди."
       -- Простите, где именно он жил в Богемии?
       "Райхенберг (немецкое название Либереца)... всемирно известный центр текстильной промышленности. Я посетил его недавно. Не знаю какой именно дом принадлежал отцу, но все они оказались очень красивыми зданиями в стиле ар-нуво. Да, мой отец посетил свой бывший дом и сказал мне, что был шокирован. Несмотря на то, что все прежние жители города должны были быть эвакуированы, он наткнулся на знакомое лицо."
       -- Чех, которого он прежде знал?
       "Нет, в том-то и дело, что это был немец. Сын семьи, жившей по соседству... он стал гражданином Чехословакии и продолжил жить на родной земле. Как вы, возможно, догадываетесь его соседи были одними из тех немногих немцев, которые втайне оказывали поддержку чешскому движению Сопротивления."
       -- Как его звали? Он сказал каким человеком тот был?
       "Я не помню имени. Думаю, тот сосед был на пять лет младше, чем отец, отличался умом и атлетическим телосложением, когда они были детьми. По всей видимости, все военные годы он помогал своему отцу в его деле... Отец был гробовщиком. История повествует, что он и его отец прятали чехов в гробах и тайно отправляли их в Литву. Именно признание их заслуг позволило им избежать участи изгнанников. Мой отец рассмеялся и сказал, что этот его приятель женился в двадцать пять на самой прекрасной девушке из соседнего городка, наполовину немке, наполовину чешке. По правде, он признался, что и сам испытывал к ней определенные чувства, когда был моложе. У них родился сын примерно моего возраста, умный, как его отец, и красивый, как мать. Когда мой отец спросил мальчика кем он хочет стать, когда вырастет, тот ответил 'солдатом'. Тогда сосед обернулся и довольно серьезно заметил, что дети немцев, такие, как он сам, вряд ли получат возможность сделать карьеру военного. Мой отец был разочарован узнав, что дискриминация все еще была реальной проблемой. Однако, по словам соседа, в соседнем городе он знал два поколения чехов немецкого происхождения, достигших на редкость выдающегося положения в правительстве, и, если дойдет до дела, он сможет попросить их о помощи... Проблема заключалась в том, что упомянутый им важный человек был знаком с соседом отца еще с детства, кроме того, оба они соперничали за любовь красавицы в результате ставшей женой последнего. Он чувствовал, что тот человек определенно ненавидел и завидовал ему на данной почве..."
       -- Каковы ваши чувства к отцу сейчас?
       " Хммм... смешанные. Я думаю, что умерев в тюрьме, он в целом заплатил за свои преступления перед страной. Если он был преданным коммунистом и верил в их идеи, я не стану думать о нем, как о трусе. Но если он совершал все под влиянием гнева за то, что был изгнан со своей родины, и желания вернуться -- а я чувствую, что это может быть правдой -- тогда, как бы сказать... Он мог быть предателем... По крайней мере... Моя мать умерла в 71-м от нервного расстройства, она верила ему до конца. Хотел бы я, чтобы он извинился хотя бы перед ней. Видете ли, после этого я не мог доверять людям в течение многих лет. Я до сих пор не могу найти ответ каким человеком был мой отец."
       -- Давайте тогда сменим тему. Ранее вы говорили о мистере Гриммере. Его роль в череде данных событий чрезвычайно велика, но мы до сих пор мало что о нем знаем.
       "Верно. Он говорит, что воспитывался в 511-м детском доме. Он был определен туда, когда ему было около семи или восьми лет, и покинул его стены в четырнадцать... именно тогда, как он отмечает, ему дали имя Вольфганг Гриммер. Его поместили в дом, где некие мужчина и женщина играли роли его родителей и где он выучил несколько языков, чтобы позже стать журналистом... явно слишком хорошо осведомленным... шпионом. После развала Советского Союза, он продолжил заниматься настоящей журналистикой, исследуя и публикуя сведения о преступлениях, совершенных в его бывшей стране, особенно тех, что касались детей."
       -- Как вы полагаете, каким образом он сумел найти Бонапарту прежде, чем до него добрался Тенма?
       "Кажется у него было много общего с бывшими членами тайной полиции Восточной Германии, больше, чем мы можем себе представить. В конце концов он организовал встречу с полковником Ранке в Праге, мало заботясь о личной безопасности... Вы не думаете, что подобную хватку и талант можно ожидать только от выпускника 511-го детского дома?"
       -- Могу ли я увидеть его дневник, или исследовательский отчет, какое бы название вы ему не дали?
       "Прочитав его дневник, вы взвалите на себя ответственность, лежавшую на его плечах. Мистер Гриммер хотел узнать кем именно он был. Он пытался спасти других, подобных ему, от ужаса перед прошлым... Он хотел выяснить судьбу участников семинаров в Особняке Красных роз и воспитанников 511-го детского дома. Вот почему он спас Бонапарте жизнь в Руэнхайме, не смотря на то, что, должно быть, ненавидел этого человека достаточно, чтобы самому свершить над ним суд. Он желал пролить свет на правду... Вы готовы сделать то же самое для него?"

       Я объяснил ему что именно побудило меня заняться этим делом. Тот ужас не остался в прошлом, но все еще живет среди нас. Вот почему мне необходимо знать больше о воспитанниках 511-го детского дома и литературных семинаров. Совпадает ли моя цель уберечь мир от повторения того же кошмара в будущем с желаниями мистера Гриммера? Мистер Вардеман высказал заинтересованность в моих намерениях, задал мне несколько вопросов, затем вышел из комнаты и через несколько минут вернулся держа в руках блокнот. Он протянул мне копию текста и сказал "В содержащихся здесь записях есть несколько таинственных мест, так в некоторых строчках его почерк становится неразборчивым, когда как другие, при ясном прочтении, звучат довольно зловеще. Но если то, что вы ищете, действительно существует, возможно их стоит воспринимать куда серьезней. Вероятно, мистер Гриммер не был чужд ваших подозрений... Если эта копия вам поможет, я очень надеюсь, что вы кое-что предпримите в память о нем."
       Когда я спросил что именно он имеет в виду, мистер Вардеман рассмеялся. "Я хочу, чтобы вы выяснили что случилось в последнем эпизоде мультфильма "Великолепный Штайнер".
       Я нашел это название, "Великолепный Штайнер", крайне завлекательным. Помните вопрос, который я задал детективу Суку? (Сук отказался давать комментарии, относительно "Великолепного Штайнера", ответив, что не хочет касаться данной темы.) Мистер Гриммер был замешан в нескольких проишествиях, преступлениях, в совершении которых он был обвинен, и которые нельзя списать на долю некой загадочной, оставшейся неизвестной, женщины со светлыми волосами. Учтите тот факт, что жертвы, найденные на месте, были убиты двумя способами, встрелом из пистолета и с применением грубой физической силы -- как если бы одновременно действовали два убийцы. К слову, находясь в Праге и собирая информацию о действиях тайной полиции, мне посчастливилось установить контакт с одним из людей Ранке, ответственных за попытку расстрела мистера Гриммера и детектива Сука. Нападение планировалось внезапным -- шестеро мужчин должны были открыть огонь и убить обоих без хлопот и потерь. В результате все они оказались в больнице. Он описывал тот день следующим образом: "Тот, что высокий, худой, он просто превратился в какое-то чудовище. У нас было оружие, но казалось ему все было нипочем. Он кричал на нас... что-то вроде "Великолепный Штайнер!" И двигался так быстро... Он сопротивлялся с нечеловеческой силой. Ломал нам кости голыми руками, рвал кожу. Это не было похоже ни на карате, ни на какое другое боевое искусство... но, скорее, поведение животного." Тот человек сам получил тяжелые ранения и был госпитализирован.
       Если история правдива, это бы означало, что мистер Гриммер имел несколько личностей. Узнав, что словосочетание "Великолепный Штайнер" отсылает нас к мультипликационному фильму, я немедленно загорелся желанием ознакомиться с его содержанием.
       Покидая адвокатскую контору Вардемана, я вновь спросил его об отце. Я хотел узнать каким отцом тот был для него в детстве. Мистер Вардеман ответил без раздумий. "Он был отличным отцом. Он любил свою семью и хорошо со мной обращался. Он редко бывал сердит и я никогда не видел его и мать ругающимися друг с другом. Мой отец всегда повторял мне как важно иметь кого-то, кого любишь в этой жизни. Люби свою семью, люби возлюбленную, люби своих детей... это то что не дает сойти в праведного пути. Он постоянно это говорил. После того, как я выяснил правду о нем, я чувствовал, что перестал его понимать. Тем не менее, когда три года назад я посетил Прагу в связи с делом Йохана, я узнал кое-что, что слегка меня приободрило."
       Он сказал, что находясь в Праге и опрашивая людей, участвовавших в семинарах в Особняке Красных роз, он обнаружил ключ к пониманию своего отца. "Моим самым большим страхом было то, что отец боготворил Франца Бонапарту и его демонические эксперименты. Почему он встречался с ним? Почему посещал тот особняк? Я всегда подозревал, что за этими обстоятельствами скрывалась правда, которую я не желал бы узнать. Если он действительно был бессердечным, злым человеком, который использовал мою и мамину любовь к нему в качестве прикрытия для истинный мотивов... Если под личиной моего отца, обычно такого идеального, скрывалась подобная личность... я чувствовал, что должен взглянуть правде в глаза. Я укрепился в решимости выяснить правду, не важно насколько тяжелым могло бы быть сделанное мной открытие. Наконец, когда я встретился с третьим по счету участником семинаров, которого мы опрашивали, я смог уловить истинный образ отца. Тот человек сказал мне следующее... Все, что он мог вспомнить было днем, когда на семинаре присутствовал мужчина с радиостанции. Он запомнил, что тот мужчина сказал ему спасайся, беги отсюда, жизнь лучше на краю радуги, там ты сможешь встретить свою семью. После этого опрашиваемый порвал все связи с Особняком... Мой отец любил 'Над радугой' (Over the Rainbow). Ей начинался и заканчивался каждый день вещания его радиостанции. Он знал, что эксперименты в Особняке Красных роз были злом. Когда я это понял, с моего сердца упал камень."
       Он взглянул на меня с выражением облегчения на лице. Я думаю, что главной причиной, по которой мистер Вардеман решил доверить мне, человеку из сферы медиа, настолько давно скрываемую и тяжелую тайну, было его желание рассказать эту последнюю историю. Не верность отца стране заботила его. Он просто хотел раскрыть миру правду о том, что тот не был монстром.

Another Monster. Chapter 18.

    Другой монстр. Часть II.
    Глава 18. Яромир Липски.
    (Август 2001; Прага)

       После разговора с госпожой Хаусеровой я каждую среду приходил на Карлов мост в надежде получить согласие сына Бонапарты, господина Липски, на интервью. Его коротко остриженные волосы были седы, что удивительным образом контрастировало с моложавым продолговатым лицом. У него был большой, высоко посаженный нос, твердая челюсть, тонкие губы и добрые глаза, в которых читалось одиночество. Он умело управлялся со своими марионетками к удовольствию многочисленных зрителей.
       Учитывая, что по информации агента Сука он окончил Чешскую национальную академию искусств по классу кукловождения, удивляться этому не приходилось. Он родился 39 лет назад, в Праге, и фамилия досталась ему от матери.
       Появление Липски в этой истории, естественно, было связано с Особняком Красных роз. Он тоже был среди участников злополучных семинаров. По какой-то причине он верил, что возвращаясь на место старых кошмаров, сможет почерпнуть вдохновение для своих работ. Однажды он, как обычно, оказался неподалеку от особняка, хранившего нерушимое молчание, и случайно наткнулся на потерявшую сознание Нину. Он перенес ее к себе и ухаживал за ней до самого ее выздоровления. Постепенно приходя в себя, Нина обнаружила в квартире Липски книги принадлежавшие перу Бонапарты (Якуба Фаробека, Клауса Поппе, Эмиля Себе). Он объяснил ей, что проявил себя, как "плохой ученик" и вскоре был отстранен от участия в семинарах. Запасшись мужеством, Нина прочитала каждую из этих книг, что помогло ей продвинуться в поисках потерянных воспоминаний.
       Примерно в то же время Йохан самостоятельно проник в Особняк Красных роз, где его память начала возвращаться к нему похожим образом, после чего он сжег здание дотла.
       На следующий день руины особняка посетил Тенма -- к тому времени ему удалось избежать тюрьмы, позже я объясню каким образом это произошло -- он был вызван к постели умирающего генерала Вольфа, который обратил к нему свои последние слова "бесчиства Йохана необходимо остановить". На смертном одре Вольф узрел видение конца света, каким его представлял Йохан.
       Первым, кто узнал в Липски сына Бонапарты и задал ему ряд вопросов, был инспектор Лунге. Инспектор воспользовался информационной сетью капитана Ранке, чтобы получить сведения о прошлых браках Бонапарты и обнаружил, что у того есть сын. Наблюдая за Особняком Красных роз, он отметил частые визиты Липски и, по всей видимости, именно это обстоятельство подстегнуло его интерес. Втайне он сделал несколько снимков лица Липски и воспользовался возможностью изучить его личную историю и выяснить имя его матери на основании документов секретной полиции Чехословакии. Тем не менее, я верю, что именно интуиция инспектора Лунге помогла ему понять, что перед ним действительно сын Бонапарты.
       В первую среду, заприметив господина Липски на мосту, я предпочел дождаться окончания его представления прежде, чем вступить в разговор. Я сообщил ему свое имя и профессию и попросил о помощи в создании моей книги. Он посмотрел на меня, очевидно встревоженный, и ответил, что не хотел бы говорить об этом. Я сказал, что надеюсь, что он передумает, протянул ему визитку отеля, в котором остановился, и оставил его размышлять в одиночестве.
       Каждую среду с тех пор я приходил на мост и наблюдал, как он обращается с марионетками. Я имел возможность убедиться, что рассказываемые им истории были цельными, жизнеутверждающими и увлекательными, он также обладал прекрасной сноровкой в том, что касалось непосредственно техники управления куклами.



(Уличные представления -- обычное дело на Карловом мосту; художники, музыканты и кукловоды собираются там для развлечения публики.
Сын Бонапарты, Липски, дает свое представление с марионетками каждую среду.)
       В августе, на Карловом мосту, гудящем от возгласов возбужденных туристов, увидев меня в их толпе, он, наконец, вздохнул и сказал, что я победил. Вместе мы отправились в пивную чтобы утолить жажду за разговором. Состоявшийся диалог пролил свет на многие вещи.

       -- Я бы хотел начать с вопроса о вашей матери.
       "Уже в самых ранних воспоминаниях я вижу себя и свою мать живущими отдельно от всех. Она была мне прекрасной, добросердечной матерью. Она умерла, когда мне было 19... Она была актрисой. Была влюблена в сцену больше, чем во что-либо, но соглашалась и на роли в кино, чтобы иметь возможность сводить концы с концами. В 60-е она даже снималась у Иржи Менцеля и Веры Хитиловой. В эпизодических ролях, конечно. Ее основной работой была должность официантки в крупном туристическом ресторане. В конечном итоге она дослужилась до начальницы... это означало, что времени на карьеру актрисы у нее больше не будет, но она пошла на это, чтобы поддержать выбранный мной путь в жизни."

       Он осушил свою кружку, заметил, что чехи воистину делают лучшее пиво в мире и рассмеялся. Но я чувствовал, что эта улыбка, это сокращение мышц заученно взметнувшее уголки его рта, была искусственной.

       -- Ваш отец когда-нибудь навещал вас?
       "Нет, никогда. Ни разу. До того момента, как я пошел в школу, я думал, что все дети живут только с матерями."
       -- Вы когда-либо спрашивали кем был ваш отец?
       "Да, это было в начальной школе. Она сказала, что он писал рассказы для детей, был ученым, но теперь работал на правительство... Даже будучи ребенком, я почувствовал, что мне не стоит вдаваться в подробности, так что я больше не поднимал эту тему."
       -- Вы когда-нибудь хотели встретиться с ним?
       "Нет, ни разу. Жить с моей матерью, вот все, чего я когда-либо желал."
       -- Когда вы впервые увидели своего отца?
       "Ох, когда я впервые принял участи в литературном семинаре в Особняке Красных роз... мне было восемь или девять лет, наверное? Автор детских рассказов, он, очевидно, был занят неким исследованием... К тому же, мне казалось он немного походил на меня внешне."
       -- Значит... вы не были выбраны для участия потому, что являлись его сыном?
       "Верно. Однажды к нам в дом пришел человек с большим носом и в толстых очках, он задал мне несколько очень странных вопросов и показал множество схем. Вопросы звучали скорее дружелюбно, но, по какой-то причине, я остался довольно напуган. После того, как он ушел, моя мать заплакала. Она сказала, что я был выбран для участия в какой-то специальной программе. Она сказала, что если я откажусь, она все уладит, но я не хотел усложнять ей жизнь и согласился."
       -- И вы так никогда и не представились друг другу?
       "Нет. Я не хотел. При первой нашей встрече он лишь сказал "О, так значит ты ее..." и остановился. Я почувствовал озноб в теле. Я боялся его... мне было очевидно, что он смотрел на людей иначе, мерил их иной мерой, чем мы с вами."
       -- Вы ненавидели его?
       "Нет, я его не ненавижу. Не знаю... Мама никогда не спрашивала о семинарах. И, конечно, я не говорил ей, что узнал в человеке, стоявшем за ними, своего отца. Я просто притворялся, что не имею ни малейшего интереса кто он перед ней. Но я не испытывал ненависти к семинарам. Конечно, чем глубже я осознавал чем именно он занимался, тем страшнее мне становилось... но и тем более притягательным я все это находил. Но я не любил его. Ох, не знаю, может я действительно его ненавижу. Я не могу объяснить..."



(Господин Липски недавно вступил в отношения с женщиной, которая была очарована его кукольными представлениями.
"Хорошо иметь самого большого своего поклонника в лице близкого человека... И это все благодаря Нине" говорит он.)
       -- Значит вы поняли чего именно хотел достичь Бонапарта.
       "О, да. И понял очень хорошо. Я ощущал, что мог бы оставаться там так долго, насколько это было возможным. Но они исключили меня, поскольку я не был 'выдающимся ребенком'. Однако, я вскоре пережил это... Как только я сказал матери, что мне больше не надо посещать семинары, ох, эта улыбка на ее лице... Наши отношения вернулись в нормальное русло в тот момент."
       -- Что он понимал под "выдающимся ребенком"?
       "Ну, он готовил детей... Я полагаю для партийных чиновников, военных и членов секретной полиции, создавал тот тип людей, в котором они нуждались; что же касается того, каких детей он надеялся отобрать для себя, 'выдающихся детей', тут проблем было больше. Послушайте, даже первая задача требовала крайне жесткого отбора. Бесперспективным детям, таким как я, по прошествии некоторого времени просто сообщали, что им больше не нужно приходить в особняк. Сейчас я считаю, что мы были в числе тех, кому повезло."
       -- На каком основании они отбирали "хороших" детей?
       "Те, кого эти люди желали видеть... должны были принимать и понимать его истории, и верить в них безраздельно. Можете догадаться какого рода работу им впоследствии поручали. Напротив, те, кого он мечтал создать, должны были понимать его истории, но также придумывать свои... Его целью было создать детей, которые могли бы готовить других детей в соответствии с пожеланиями его партнеров."
       -- И чем потом занимались эти дети? Я имею в виду при условии, что социалистическая система все еще имела место.
       "Можете представить. Я бы не хотел говорить об этом."
       -- Как вы думаете, как сложилась судьба тех детей, что были вместе с вами на тех семинарах, после всего?
       "Я не знаю. Вряд ли мы когда-нибудь проведем встречу выпускников. Я думаю никто из нас даже не в состоянии вспомнить лица друг друга. Либо их преследуют кошмары... Либо они сами превратились в чей-то кошмар... Как знать что те люди приказывали им совершать..."
       -- Значит вы не узнали бы никого из них, пройди вы мимо него по улице?
       "Нет. Лишь однажды в Особняке Красных роз был случай... Нас посетил наблюдатель, человек в форме... иностранец. Он сфотографировал всех нас вместе. Человек, ответственный за программу, был против, но явно не мог ничего предпринять, руки у него были связаны. Спорю, что взгляни я на фото сейчас, я не смог бы узнать лица мальчика стоящего рядом со мной."
       -- Что случилось с тем фото?
       "Должно быть оно сохранилось в архиве секретной полиции, потому что именно это фото помогло как инспектору Лунге из Германии, так и Тенме найти и связаться со мной. Они сказали, что я выглядел в точности как Бонапарта."
       -- Я хотел бы сделать небольшое отступление. Вы знаете каким образом ваша мать и Бонапарта познакомились друг с другом и какого рода отношения между ними были?
       "Я никогда ее не спрашивал. Она умерла от болезни и унесла свою тайну с собой... У меня есть чувство, что, вероятно, они познакомились, когда она все еще играла."
       -- Играла...?
       "Моя мать на самом деле была хорошей актрисой. Говорят, она была одной из звезд пражской сцены. Это было в 50-х. Она прославилась женским исполнением ролей 'Джека Потрошителя' и 'Доктора Джекилла и мистера Хайда'. Полагаю сегодня подобные роли бы назвали 'двойственными', подразумевая раздвоение личности. Когда моя мать преображалась на сцене, ее грим оставался прежним, но все ее манеры, сам ее голос, как говорили, принадлежал совершенно другой женщине. Это звучит почти безумно, чтобы поверить, но все, кто ее тогда видел, утверждали, что в момент перевоплощения это выглядело так, будто ее подменили другой актрисой. В то время билеты на ее представления были раскуплены на неделю вперед... Но вскоре ее выступления оказались под запретом. В то время это было обычной практикой. По всей видимости, моя мать с остальными участниками труппы нашли способ продолжать давать представления, в подвалах пивных, ресторанов и прочих подобных местах. В конце концов, власти устроили облаву, арестовали ее и поместили в какое-то заведение."
       -- И там она встретила Бонапарту?
       "Я не знаю всей правды об этом, поскольку никогда не слышал этой истории от своей матери. Некоторые из ее старых коллег по сцене сказали мне, что кто-то из психиатров или психологов, или нейрохирургов или кого-то еще в той отрасли исследовали ее мозговые волны и прочее. Вероятно некая коалиция в правительстве заинтересовалась ее способностями... Они хотели знать действительно ли она просто играла, или обладала множеством личностей, которые сменялись на сцене. Возможно запрет театральных постановок с ее участием был лишь способом добиться ее ареста с целью последующего изучения."
       -- Что вы думаете обо всем этом?
       "Я никогда не видел игры моей матери, так что... Это просто то, что сказали ее коллеги и друзья... Что разницы нет. Когда действительно великий актер играет выдуманную роль, он должен полностью вжиться в своего героя. Они сказали, твоя мать была потрясающей актрисой, которая могла перевоплощаться мгновенно, и если вы называете это обладать множеством личностей, наверное так оно и есть. Однако, она могла это делать скорее осознанно, чем нет... Я родился после ее освобождения. Она никогда не говорила друзьям кем был мой отец. Она только сказала, что, разыгрывая влюбленность, в какой-то момент действительно полюбила. По словам Тенмы, Бонапарта и моя мать были официально женаты. Я думаю мне достаточно этого знания. Это бы означало, что для него она была больше, чем объектом для изучения."
       - Господин Липски, вы некоторое время жили с Ниной Фортнер... являющейся сестрой Йохана, Анной. Какой она вам показалась?
       "Девушку, которую я встретил, звали Нина. Я не знаю никого по имени Анна. Она была травмирована намного серьезней и намного глубже, чем я. И знала о Бонапарте куда больше. Она даже знала чего именно он пытался достичь. Я многое почерпнул от нее. Если бы не она, я никогда бы не стал тем человеком, каким являюсь сейчас."
       -- Что вы имеете в виду?
       "В то время кукольные представления давались мне мучительно больно. Они собирали куда меньше зрителей, чем на данный момент. Мне было сложнее привлечь зрителей, чем даже тем, кто обладал худшими техническими навыками, чем я. Причина в том, что не важно выступление ли это одного актера, или крупное представление, в любом случае в основе необходима хорошая история... а я просто не мог ее сочинить. Я был уверен в своем мастерстве, но еще с тех пор, как я был студентом, истории мне не давались. Я начал думать о том, чтобы бросить свое хобби. Когда я принялся размышлять об этом всерьез, я осознал, что самым большим моим недостатком была неспособность придумать историю, где главный герой в конце был бы счастлив. Я осознал, что все это потому, что я сам не был счастлив. Я начал посещать Особняк Красных роз из ностальгии почти каждый день. Я делал это потому, что именно в особняке меня впервые признали неспособным сочинять истории. Из-за тех семинаров. Там они забрали мое право на счастье... Поэтому я думал, что возвращаясь в особняк, смогу уловить проблеск того, что потерял...
       Однажды я нашел там Нину, она была без сознания. Чтобы быть точным, я наткнулся на ее маленького друга, Дитера, который выбежал из комнаты за помощью. Я перенес ее к себе и ухаживал за ней. На мгновение я почувствовал, будто у меня есть семья; будто есть кто-то, кого я могу защищать и о ком заботится. Когда она очнулась, она поняла, что Бонапарта и Особняк Красных роз были связаны. В ее глазах читалась такая огромная, ужасная грусть... Я думал она такая же, как и я. Но это было не так. Она была ранена куда сильнее, но несмотря на это, все еще верила, что в ее жизни возможно счастье. Она никогда не сдавалась, она продолжала искать его. Она была уверена, инстинктивно, что в ее жизни обязан быть счастливый конец... И когда я это понял, я, наконец, смог придумать историю, где главный герой в конце был бы счастлив."

       Липски поднял бокал за Нину. Он улыбнулся и я нашел его улыбку вполне естественной. Сын Бонапарты, жертва литературных семинаров -- его душевные шрамы должны быть воистину глубоки. Но я бы хотел думать, что он будет в порядке.
       Нет сомнения, что в следующую среду на Карловом мосту он, как и всегда, будет давать свое представление. Неся людям счастье.